Русская Атлантида - Страница 53

Василий III (1479–1533).

Сигизмунд I (1467–1548).

Войско Великого княжества Литовского, в принципе, строилось по схожей схеме. В нем тоже доминировало шляхетское (дворянское) ополчение, но уже были и артиллерийские части, и пешие полки горожан, вооруженные пищалями, и легкая татарская конница. Правда, есть основания полагать, что с точки зрения организованности и дисциплины литовско-русское войско выглядело слабее. Здесь сказывалась разница политических систем обоих государств: жесткая московская вертикаль власти, на наш взгляд, порождала не менее жесткую войсковую организацию, тогда как шляхетская вольница в ВКЛ этому способствовала много меньше. Надо полагать, что и как инициатор военных действий Московское государство к ним тоже готовилось лучше и в военном, и в политическом отношении. По крайней мере, в ходе первых двух московско-литовских войн крымские татары по договоренности с Москвой регулярно совершали набеги на земли ВКЛ, грабили и уводили в плен его население. В конце XV века татары разорили Мозырщину, затем сожгли Брест и опустошили Туровскую землю. Летом 1502 года они вновь прошлись по землям вдоль Припяти. Войска князя Слуцкого и гусары Великого княжества Литовского разбили татар на реке Уша, но в августе 1502 года Баты-Гирей захватил посады Слуцка, ограбил Копыль, Несвиж, Клецк и Новогрудок. В 1503 году его нападение на эти земли повторилось. Отдельные отряды татар доходили до Вильни, а княгине Слуцкой Анастасии пришлось лично возглавить оборону города: она надела доспехи, вывела городское ополчение против татар и обратила их в бегство. Позднее князь Семен Слуцкий догнал беглецов и разгромил их окончательно. В 1506 году сокрушительное поражение татарам у Клецка нанес князь Михаил Глинский. Его воины освободили из плена около 40 тысяч человек. Однако и после этих крупных поражений татары продолжали нападать на Великое княжество Литовское, что требовало отвлечения сил для борьбы с ними, в том числе с московского направления, где захватническая политика Москвы в отношении ВКЛ идеологически прикрывалась нуждами защиты православия. Объявив себя преемницей Древней Руси, крестницей Византии и главой всех православных христиан Восточной Европы, Московское государство в своей внешней политике стало исходить из того, что все славянские земли Литовской Руси являются его вотчиной, хотя этот постулат на самом деле совершенно не отвечал действительности.

Начнем с того, что в 1448–1589 годах московское православие было не более чем Автокефальной Церковью — в мировом масштабе его никто не признавал, а потому никакой «наследницей православной Византии» Москва в принципе быть не могла. Между тем Великое княжество Литовское и Русское являлось самостоятельным государством, где Киев был наследником самого себя и никакой Москве свою свободу и какое-то «свое наследие столицы Руси» отдавать не собирался. Правили в Киеве такие же князья Рюриковичи, как и в Москве, Твери или Рязани — тоже Великих княжествах. Наконец, именно Киев считается крестителем Руси и Матерью городов Русских, а вовсе не юная Москва, которой в те времена не было даже в виде хутора. В общем, здраво рассуждая, исключительные претензии Москвы на наследие Киевской Руси выглядят даже более карикатурно, чем возможные аналогичные претензии Суздаля, Твери, Рязани или Мурома (все финские топонимы, как и Москва), основанных на несколько веков раньше нее. Даже Крещение Руси в 988 году (возможно, 2–3 годами позднее) в общих чертах надо признать не более чем учреждением с позволения киевского князя Владимира поместной Церкви, управляемой епископатом на местных кафедрах.

Откуда Киев вообще стал «разменной монетой» в этом деле, сказать трудно. Почти все российские авторы, энциклопедии и учебники истории используют формулировку типа: «В 1362 году после битвы на Синей Воде литовский князь Ольгерд захватил русские земли Киева». От Карамзина до Льва Гумилева и Олега Платонова это подавалось так: «Литва захватила Киев у России», что, по сути, является историческим нонсенсом, так как никакой «России» в 1362 году не было и в помине. Тогда существовали лишь отдельные славянские княжества и Орда, с которой, собственно, Ольгерд и воевал (киевляне в большинстве своем были на его стороне). А признавая наличие «татаро-монгольского ига», освобождение хотя бы киевских земель от него выглядит больше подвигом, чем захватом, тем более что сразу после присоединения к Великому княжеству Литовскому этим землям был возвращен статус Великого княжества Русского.

Вот где собака зарыта. В Орде ярлыком на владение древнерусскими землями Северо-Восточной Руси, как известно, наделяли преимущественно московских князей из рода Александра Невского, так сказать, за честную службу. Соответственно, «преступление» ВКЛ перед Москвой в данном случае состояло в том, что, освободив Киев от Орды, оно тем самым лишило московских князей их «законного» (по ордынскому ярлыку) права на владение Киевщиной как вассальной землей московских вассалов Орды. В равной или почти в равной степени все это относится и к другим идеологическим обоснованиям претензий Москвы на земли «отчины». Ведь те же смоленские земли на самом деле были землей кривичей (славянизированных западных балтов), а вовсе не «русскими». Еще более сомнительной выглядит претензия на «воссоединение остальных русских земель», которые к тому времени и так уже были воссоединены Великим княжеством Литовским и Русским и вроде как неплохо себя в нем чувствовали. Более того, перед лицом московской угрозы долго выражали свое желание войти в состав ВКЛ Великое княжество Тверское, Псковская и Новгородская республики. Вот почему в Литовско-Русском государстве с московской трактовкой «отчины» соглашались, мягко говоря, немногие, если таковые были вообще. Другое дело, что без ликвидации ВКЛ империей Московское государство стать не могло по определению.