Русская Атлантида - Страница 127

127

Можно даже предположить, что Бонапарт понимал чувства поляков, так как сам родился спустя всего пару месяцев после того, как его родину Корсику завоевали французы. В юности он принимал участие в борьбе за ее независимость, а одним из самых близких Наполеону людей долго был его адъютант поляк Юзеф Сулковский, смерть которого в 1798 году в Каире далекий от сентиментальности первый консул Франции оплакивал как гибель ближайшего друга.

О судьбах Родины постоянно напоминала Наполеону и его польская подруга, красавица графиня Мария Валевская. Более того, чтобы добиться ее благосклонности, Бонапарт сам прямо намекает ей на связь между их личными отношениями и судьбой Польши: «Все ваши желания будут исполнены… — писал он, — ваша страна станет мне еще дороже, если вы сжалитесь над моим сердцем!» Наполеон и Валевская познакомились незадолго до Тильзита, после сокрушительного разгрома Пруссии, когда графиня приветствовала проезжавшего императора как освободителя от лица благодарных поляков (сам Наполеон, впрочем, утверждал, что они познакомились чуть позже, уже в Варшаве, на балу).

Супружеская верность не входила в число добродетелей французского императора (справедливости ради заметим, что его супруга Жозефина также не была безупречна), романы разной степени длительности и интенсивности случались у великого полководца достаточно регулярно. Но здесь иное дело. Молодая полячка действительно любит его, а не его деньги или его славу (разве что славу освободителя Польши). Она сопротивлялась его атакам, как и полагается порядочной замужней женщине. Пришлось вести правильную осаду и задействовать союзников, включая чрезвычайно популярного в Польше будущего маршала Франции Юзефа (Иосифа) Понятовского. Мария, почти сведенная с ума хором убеждающих ее проявить благосклонность патриотов (в число которых входил даже ее пожилой муж), сдается. А затем влюбляется.

Особое значение для Наполеона имело то, что в мае 1810 года у Марии родился сын. Его сын! (В дальнейшем граф Александр Валевский станет известным дипломатом и сенатором Франции.) Император уже не первый год думает об основании династии. К несчастью, он бездетен. Жозефина уверяет, что дело в нем самом — ведь у нее же есть дети от первого брака — Эжен и Гортензия. Теперь же выясняется, что это не так, и это меняет дело. Как знать, не встреться на пути великого завоевателя прекрасная полячка, глядишь, и не было бы развода с Жозефиной и брака с Марией-Луизой Габсбург, а как это повлияло бы на ход истории? Остается только гадать…

А пока Наполеон проводит со своей возлюбленной целые дни. Для него это много, поскольку двух главных женщин в его жизни зовут иначе: Власть и Слава, и борьба за их благосклонность всегда отнимала у него гораздо больше времени, чем ухаживания за красавицами из плоти и крови. Поляки воспринимают это как еще одно доказательство того, что император не покинет их, не бросит дело возрождения Польши на полдороге. Мария Валевская становится национальной героиней, символом нерушимой связи Наполеона и их отечества.

Мария Валевская с сыном.

Молодой Наполеон Бонапарт.

Но, рассуждая здраво, надо признать, что поляки заблуждались — они были нужны Наполеону прежде всего как пушечное мясо в европейских войнах и как средство воздействия на Россию, Пруссию и Австрию. Тем не менее Наполеон стремился к такой перестройке карты Европы, где польско-литовскому государству тоже нашлось бы место. Собственно поэтому и появилось Герцогство Варшавское, хотя по сравнению с первой Речью Посполитой оно было лишь «тенью прежней роскоши» — в семь раз меньше по территории и в пять — по населению. Однако поляки верили в то, что это только начало, что император Наполеон, за которого их отцы и братья сражаются уже почти пятнадцать лет, собирается восстановить великое Польское государство «от можа до можа» (от моря до моря). И они шли за ним, так как в их представлении император был другом Польши, а Польша за это должна стать самым надежным и преданным его союзником. Между тем война с Россией, в состав которой еще по-прежнему входила часть Польши, становилась реальностью.

Естественно, в Петербурге на новую карту Европы смотрели с неудовольствием и подозрением. Территория Великого Герцогства Варшавского в сложившейся обстановке очень напоминала плацдарм для вторжения в Россию, а разговоры про великую Польшу заставляли беспокоиться о сравнительно недавно приобретенных территориях Украины, Беларуси и Литвы. Но Российская империя отвыкла терять земли, весь XVIII век она их только приобретала. Однако русская армия была тогда далека от совершенства: Суворов в могиле, и замены ему не видно, финансы заметно расстроены, а русско-французский мир 1807 года и последовавшая за ним «трогательная дружба» двух императоров никого не обманывает, так как Александр понимает, что союз с Наполеоном возможен только на его условиях, и условия эти могут меняться исключительно в одностороннем порядке.

Польская карта — сильный козырь, об этом Александру I не уставал напоминать князь Адам Чарторыйский, польский патриот и недавний министр иностранных дел России. О различных восточноевропейских проектах Наполеона в Петербург сообщает и тайный агент российского императора Шарль-Морис де Талейран-Перигор князь Беневентский, бывший министр иностранных дел Франции. Политическое чутье никогда не подводило этого циничного, но бесконечно проницательного человека, и в зените славы наполеоновской Франции он уже видит скрытые признаки ее скорой гибели, поэтому предлагает свои услуги России и Австрии, получая немалые суммы за информацию преимущественно внешнеполитического характера. Талейран уверен, что «польский вопрос» для Наполеона — средство давления на восточного союзника.

127